Затемнение в Грэтли - Страница 32

Затем, не комментируя этого маленького эпизода, мы сели за стол.

Как я и ожидал, она помнила, что я хлопочу о месте у Чартерса, и осведомилась о результате. Я сказал, что у меня нет опыта инженера-электрика и это может мне помешать, но Хичем обещал доложить обо мне правлению.

– Я встретил случайно одного из членов правления, – продолжал я, – и не заметил в нем особого расположения ко мне.

– А кого именно?

– Полковника Тарлингтона. Вы его знаете?

– Немножко. Здороваемся при встрече. Я слышала, что он пользуется в городе громадным влиянием, ну и решила на всякий случай мило улыбаться ему. Но он не в моем вкусе.

Я рассказал ей, что Хичем водил меня по всему заводу и как будто между прочим упомянул, что меня поразили новые тяжелые противотанковые орудия, которые там недавно начали изготовляться. И для наглядности указал калибр этих орудий (разумеется, выдуманный).

– Послушайте, мисс Экстон, – добавил я, – мне не следовало болтать об этом. Так что пусть все останется между нами. – И подумал: «А сколько ослов за рюмкой вина сейчас говорят эту самую фразу?»

– Ну, конечно, – сказала мисс Экстон очень серьезно. – Я умею держать язык за зубами.

– Я в этом ничуть не сомневаюсь, – ответил я, глядя на нее с подчеркнутым восхищением.

– Выпьете еще? – предложила она с улыбкой.

Но я чувствовал, что ей уже хочется, чтобы я ушел, а поскольку мне хотелось того же, я отказался и встал. Тотчас поднялась и она. Я снова напомнил ей о завтрашнем обеде, а она мне – о моем обещании пойти с нею на митинг.

– Вам придется выйти черным ходом, – сказала она затем. – Это у нас не очень просто, так что я лучше провожу вас.

Она не зажгла света на площадке и стала спускаться, освещая дорогу электрическим фонариком, а я шел за нею. Сойдя вниз, мы прошли через какой-то чуланчик за лавкой. Она отодвинула засов, но не спешила открыть дверь. Фонарик погас, и мы стояли рядом в темноте. На этот раз она первая придвинулась и поцеловала меня как будто в невольном порыве. Это вышло у нее очень хорошо, но во мне шевельнулось сомнение.

Впрочем, я не стал тратить времени на размышления: я вспомнил вдруг, что отсюда рукой подать до «Ипподрома». Поплутав в темноте, я нашел все-таки и театр и вход за кулисы. Здесь я спросил Ларри. Мне сказали, что он сейчас на сцене, но скоро придет переодеваться для финала, и провели меня к нему в уборную – вонючую тесную каморку на трех человек. Она напоминала чулан за лавкой старьевщика. За этой уборной в конце тускло освещенного коридора находилась еще одна – уборная Фифин. И если только я не ошибся в расчетах, Фифин скоро должна была выйти на сцену.

Я стоял в дверях комнаты Ларри, надеясь увидеть, как пройдет Фифин. Я слышал то, что происходило на сцене, но звуки доносились словно очень издалека. В грязном, плохо освещенном коридоре не было ни души. Помню, я стоял там, как привидение, и ждал, чувствуя какую-то непонятную печаль и опустошенность.

Потом вышла Фифин, кутаясь в крикливо пеструю, заношенную шаль. Она заперла свою дверь. Я не двинулся с места и смотрел на нее, широко и глупо ухмыляясь; Фифин презрительно проплыла мимо, и меня обдало резким животным запахом разгоряченного тела и волос, смешанным с запахом грима. Она была удивительно здоровой и крепкой, хотя теперь я увидел, что она старше, чем выглядит со сцены.

Не успела Фифин скрыться, как примчался запыхавшийся Ларри, которому, должно быть, уже сообщили, что его кто-то ждет.

– Я сразу подумал, что это вы, – сказал он, и странно было видеть серьезное выражение на этой идиотски раскрашенной физиономии. – Мои соседи сейчас явятся. Хотите пробраться в ее уборную?

– Да, если справлюсь с замком. Поскольку ваши соседи должны вернуться, давайте-ка перейдем к ее двери, а потом, когда будете переодеваться, вы уж последите за коридором и предупредите меня в случае чего.

Мы пошли по коридору к уборной Фифин, и я остановился на таком расстоянии от двери, чтобы, протянув руку за спину, можно было коснуться замочной скважины. Мне уже и раньше приходилось открывать чужие двери, и отдел снабдил меня набором инструментов, быстро отпирающих любой замок. Стоя у стены, лицом к заслонявшему меня Ларри, и делая вид, что веду с ним серьезный конфиденциальный разговор, я начал ощупывать замок. В коридоре появились пожилой партнер Ларри и еще один актер; они с любопытством посмотрели на нас издали, но сразу пошли в свою уборную.

– Заслоняйте меня, пока я не войду внутрь, – шепнул я Ларри. – А потом идите переодеваться, но оставьте дверь открытой и прислушивайтесь.

Я повернулся лицом к двери и принялся за дело так энергично, что через полминуты был уже в комнате.

На столике перед зеркалом не было ничего, кроме грима и колоды засаленных карт. Под столиком валялась скомканная бумажка, на которой карандашом был написан ряд цифр; я подумал, что о ней, вероятно, уже позабыли, и сунул ее в карман. Потом я отыскал сумку Фифин, которая висела на стене под ее меховым пальто. Сумка была большая и оказалась незапертой. Она была набита обычной дребеденью – зеркальце, ключи, мелкие деньги, какие-то квитанции, но, к моему разочарованию, ни единого письма. Большинство женщин неделями таскают полученные письма в сумке, а эта, видимо, не имела такой привычки. Я нашел в сумке еще старое удостоверение, на обороте которого были нацарапаны цифры, по-видимому полдюжины телефонных номеров. Я списал их, положил удостоверение на место, а сумку повесил опять на гвоздь. Если в уборной Фифин и было еще что-либо достойное внимания, то я этого не заметил. Заперев за собой дверь, я вышел обратно в коридор за добрых пять минут до возвращения Фифин.